Е.Д. — Елена Добровольская — Основатель и главный архитектор студии Dreamdesign.

Ф.Е. — Фаина Еренбург — Арт-директор бренда DAVIS CASA.

Ф.Е. Елена, ты принадлежишь к среднему поколению украинских архитекторов — не самые молодые, но и не старые, золотая середина. Начнем нашу беседу с вопроса: что необходимо, по-твоему, знать заказчикам о твоем архитектурном бюро? Многое пройдено, были достижения, были неудачи. Расскажи о своем опыте.

Е.Д. Путь был довольно извилистый, но интересный. Хочу сказать спасибо граблям, всем ошибкам, всем людям, которые встречались на моем пути. Благодаря тому, что мы пережили вместе, мы выросли, были построены замечательные объекты, нам удалось сделать то, что многие считали невозможным. Ошибки становились рубежами, после которых ты обновляешься и стремишься выше и выше. Хочу еще сказать о команде, которая формировалась все эти годы.

Ф.Е. О каком сроке идет речь?

Е.Д. Не помню, сколько лет я уже в этом бизнесе. Я начала строить, будучи еще студенткой, и сразу большие объекты… Наша компания Dreamdesign существует с 2006 года. Костяк команды формировался постепенно, многие ребята, поработав у нас, уходили и создавали собственные студии. Но я рада их успехам, их личному росту. Верю, что я дала им что-то полезное. Кроме того, я искренне, глубоко благодарна своим клиентам, с которыми мы вместе росли, начинали работать 15-20 лет назад, и работаем до сих пор. Это высший дар в нашем деле — клиенты, которые остаются с тобой.

Ф.Е. То есть, проходит время, и клиент убеждается, что сделанный тобой проект полностью ему подходит, ты правильно поняла его запросы и сделала все так, чтобы он мог жить в этом пространстве и развиваться.

Е.Д. Да, наивысшая ценность в том, что они продолжают жить в этих домах, пользуются нашими объектами. Часть объектов по прошествии времени мы реконструируем, даем им новую жизнь. И я ловлю колоссальный кайф, когда понимаю, что дизайн, который был сделал десять лет назад, совершенно не устарел. Физически он устарел, но остался актуальным как дизайн. Наша команда стремится к тому, чтобы дизайн, который мы делаем, жил много-много лет.

Ф.Е. А бывает, что ты смотришь на свою работу и думаешь: неужели это делала я?

Е.Д. Были ошибки, бывали безумные эксперименты, на которые меня тянет и сейчас, я поддерживаю в себе это качество. Но положа руку на сердце могу сказать, что стыда за свою работу я не испытываю. Возможно, иногда прошлые проекты вызывают удивление. Некоторых общественных мест, сделанных по нашим проектам, уже не существует, но я считаю, что как раз на общественных объектах и стоит экспериментировать — в том, что касается трендов, направлений в дизайне. В этом нет ничего странного или страшного, потому что ультрамодные вещи, как правило, быстро сходят со сцены. Помню свой безумный эксперимент с ночным клубом «Опиум», который, как светлячок, погорел-погорел и потух.

Ф.Е. Недавно мы смотрели фильм о Бьярке Ингельсе. Рем Колхас сказал о Бьярке, что он «освободил нашу профессию от тоски». Для меня эта цитата соответствует тебе. Когда я смотрю на твои работы, у меня поднимается настроение, хотя не в каждом таком месте я смогла бы жить. Но в твоих интерьерах много драйва и абсолютно нет тоски. Я пыталась это анализировать и поняла, что ты не работаешь в чистом стиле. Это не чистая стилистика минимализма, или модерна, или оп-арта и так далее. Твои интерьеры насыщены цветом и фактурой, ты умеешь сочетать несочетаемое, что вообще-то мне кажется основной задачей дизайнера интерьеров. Именно в этом случае возникает эмоциональная искра, которая освещает все вокруг. Скажи, ты сама так чувствуешь или просто попадаются клиенты, которые заказывают такие вещи? Или это симбиоз?

Е.Д. В целом это, наверное, моя человеческая сущность, стремление к экспериментам было с детства. Хотелось все попробовать и, возможно, ошибиться, но в конце концов найти эмоциональную искру, о которой ты говоришь. Во время учебы и работы в Берлине я пыталась подавить в себе тягу к эпикурейству, и даже тягу к цветной одежде. Я всеми силами старалась погрузиться в, так называемый, европейский дизайн. Пребывание в Берлине оставило на мне печать, в хорошем смысле. Я начала ценить архитектуру, которая выглядит как дорогой мужской костюм — идеальный покрой, ничего не торчит, не блестит… Но только в нем нет никакого задора. Я изучала работы Антонио Читтериа, который был для меня идеалом в смысле аккуратности и чопорности линий, оттачивала академизм, и в целом у меня получались хорошие работы. А потом, совершенно случайно, я познакомилась с Инго Маурером, подруга попросила взять у него интервью.

Он пришел в бордовом пиджаке, в оранжевых носках, в ярких туфлях. И я подумала: нет ничего прекраснее, чем этот пожилой мужчина с невероятной харизмой и чувством юмора. Он посмотрел на мою черную одежду и покачал головой, мол, стильная, как архитектор. Наша беседа началась не с дизайна, а с отношения к стилю. Он так остроумно высмеял мое стремление к сдержанности в дизайне и во всем остальном. Конечно, черная одежда выглядит лучше, чем какая-нибудь цыганщина. «Но кто обычно так одевается? — спросил он. — Люди, которые не уверены в своем вкусе, которые не хотят или боятся экспериментировать!» В тот момент моя жизнь заиграла новыми красками, тяга к экспериментам вернулась и больше никогда не угасала. Тяга к инакомыслию и стремление делать что-то не так, как все, но уже в новом качестве, базируясь на европейской сдержанности. Мне это нравится, это соответствует моему мировоззрению. Вообще, в моем понимании мир должен быть гармоничен и адекватен каждому конкретному случаю, я уважаю классический дизайн и готова работать в таком стиле, если таковы требования заказчика.

Ф.Е. Это как раз был мой следующий вопрос…

Е.Д. Да, у меня есть такие объекты. Я ими дорожу, потому что для меня это вызов, когда приходится держать себя в строгих рамках. Я наслаждаюсь работами Лиссони, Дордони, Читтерио и другими…

Ф.Е. Интересно, я прочла твое интервью журналу Вог, и когда спросили о пространстве, в котором ты живешь, ты сказала, что любишь пустоту, воздух, большие объемы, большие растения, свободные интерьеры, лишенные декора. Почему так получается, ты просто устаешь от декора на работе?

Е.Д. Думаю, да. Я люблю чистоту, простоту, но также и экстравагантность, и цвет, я очень люблю предметы искусства. Но я устаю от обилия предметов, которые захламляют пространство и мозг, поэтому я люблю пустоту. Но любой жилой объект связан с людьми, у которых есть вещи, которые им дороги. Моя задача — создать не абстрактно красивый интерьер, а такой, чтобы заказчикам было там хорошо. Именно им, а не кому-то другому.

Ф.Е. Я очень ценю то, что ты даешь в своих интерьерах выход для их увлечений и воспоминаний. Если клиенты любят фарфоровых слоников, можно просто отмахнуться от этого, а можно оригинально вписать их в интерьер.

Е.Д. У японцев, в буддизме существует практика и искусство нахождения красоты в изъяне. Кто-то может найти это в слонике, но все должно быть сбалансировано и уместно, в этом и состоит задача.

Ф.Е. Твои любимые дизайнеры — очень яркие личности, создающие яркий дизайн. Инго Маурер, Рон Арад, Патрисио Пергола, Фрэнк Гэри, Индиа Мадави и так далее. Говорят, что есть тихая архитектура и шумная. Все, кого я перечислила, являются представителями шумного дизайна, революционерами. Но интерьер не может состоять лишь из шумного дизайна, должен быть какой-то спокойный фон, иначе все предметы потеряют свою индивидуальность. Кто из представителей спокойного дизайна тебе ближе?

Е.Д. Если говорить о моих любимых людях, кого мы сейчас вспомнили, я бы не сказала, что это шумный дизайн. Просто в их работах есть эмоциональный акцент. Но акценты они чередуют с пустотой, это закон жанра. Как в музыке, где есть паузы, мгновения тишины. Из «тихих» я ценю Ричарда Роджерса, его глубокий и умиротворенный дизайн. Также Ренцо Пьяно… космические люди, в свои годы они продолжают творить и обладают сумасшедшей харизмой. Если вернуться к моим бунтарям, их дизайн не звучал бы, если бы там был только шум. Меня привлекает и шумное, и тихое — но инакомыслие. Это вопрос баланса.

Ф.Е. Согласна. Чему все-таки ты отдаешь предпочтение — частным объектам или общественным? Ты уже сказала, что с общественными легче экспериментировать…

Е.Д. Да, но мне больше нравятся частные объекты, потому что мне очень интересно работать с личным, семейным контекстом, с людьми.

Ф.Е. Неужели ты от этого не устаешь?

Е.Д. Устаю, конечно. Но мне доверяют, я уже не так долго колеблюсь, что предложить людям, потому что есть опыт и понимание, что нужно в каждом конкретном случае. Наверное, я подсознательно ищу более сложное. А общественный дизайн мне понятен, как грабли. Там есть свои подвохи, но с жилыми объектами сложнее и интереснее.