А. В. — Алексей Венедиктов — Руководитель архитектурной мастерской «Special Project Venediktov».

Ф. Е. — Фаина Еренбург — Арт-директор бренда DAVIS CASA.

Ф. Е. Опиши, кто твой идеальный заказчик — пол, возраст, образование.

А. В. Любой пол, любой возраст, главное, чтобы он был интересен себе, и мне, и проявлять готовность к сотрудничеству.

Ф. Е. В чем ты видишь сотворчество твое с заказчиком?

А. В. Заказчик должен уметь грамотно сформулировать задачу, выразить свою эмоцию, некий посыл, ментально настроить меня на то, что должно получиться.

Ф. Е. В процессе работы бывали ситуации, когда вначале казалось, что работа пойдет, а потом вы разошлись?

А. В. Конечно, такое бывало, это все психология. Есть масса психотипов, может быть миллиард причин. Всегда тяжело тратить впустую свою энергию, и деньги тяжело терять иногда. Где большие деньги, большие риски. Я работаю как врач: если человек хочет себе что-то создать с чистого листа — это диагноз (смеется).

Ф. Е. Хорошо, но разве на основании опыта нельзя сделать работу над ошибками?

А. В. Нет, я не верю в работу над ошибками, я — за буддизм.

Ф. Е. Продолжим, что для тебя профессиональный успех?

А. В. Не потерять азарт и через 20 лет, не «бронзоветь», чтобы работа меня заводила, и хотелось двигаться дальше. Все остальное, так или иначе, исчезает. Каждый раз для меня это как игра или экзамен, я трясусь, как студент, перед каждым новым заказом. Это часть профессии.

Ф. Е. Это классно! По твоим работам видно, что ты любишь минимализм, скандинавский стиль, современный дизайн. Если бы тебе предложили построить дом в классическом стиле — никакого китча, нормальный проект, хорошее место, достаточный бюджет, ты бы за это взялся? Ты бы смог?

А. В. Я не люблю стилизации. Я очень люблю заниматься интерьерным дизайном, как раз потому, что там всегда есть определенный контекст. Работа с пространством, когда нет жестких ограничений по стилю, — это настоящее колдовство. Если бы это была вилла, которая нуждается в реконструкции, скажем, в Италии, было бы супер интересно. В настоящей вилле, если поставить что-то суперсовременное, например, кухню, на контрасте это будет круто… Но создавать фейки «а-ля Италия» мне неинтересно, я никогда не стану делать «под что-то», «плитку под дерево». Такие объекты напоминают мне театральные декорации. Как-то слышал от одного гуру, что слово «персона» — это маска, в переводе, или мейкап, применительно к сегодняшнему дню. Но если вы постоянно ложитесь спать с мейкапом, значит, с вами что-то не так (смеется).

Ф. Е. (смеется) Какие твои человеческие качества помогают или мешают тебе в профессиональном плане?

А. В. Я давно запутался, где профессия, где жизнь… Я — плохой бизнесмен, педант, зануда, я эмоциональный и вспыльчивый, я кричу на строителей. Сейчас я живу в очень красивой мастерской, и в ней же работаю. Когда-то я мечтал принимать там миллион гостей, но, когда приходят гости, они переставляют вещи, и мне это очень не нравится (смеется). В итоге у меня получается что-то построить, значит, я достиг некоего баланса.

Кстати, к вопросу об архитекторах, нужно упомянуть Дроздова, он для меня один из самых мощных. То, что он делает со своей школой и с мастерской, как он инвестирует в будущее — это очень профессионально. Мне не нравится заниматься преподаванием, поэтому в свое время я бросил аспирантуру, я не делаю себе огромную контору, потому что не люблю офисы. У меня нет рабочего дня, нет отпуска, я просто в этом живу. С заказчиками я могу встречаться где угодно. Если бы можно было придумать какую-то схему, чтобы вся работа проходила дистанционно, я бы это сделал. К сожалению, это невозможно, мы привязаны к городу, к материалам, к строителям. Нужно ходить на объект, и требовать, требовать, требовать, после этого будет результат. Я никому не могу передоверить свою работу. У меня есть друг, Виталий Здановский, мы знакомы много лет, учились в параллельных потоках. Мы сходились, потом расходились, а сейчас снова работаем вместе. Ему я могу что-то сказать, и получить адекватный результат — это нарабатывается годами…

Ф. Е. Я искала в интернете отзывы о твоих работах, и все, что мне попадалось — все в превосходной степени.

А. В. Я боюсь таких оценок (смеется).

Ф. Е. У тебя уже совсем взрослая дочка. У Сони есть шанс стать архитектором или дизайнером, есть у нее к этому тяга? Ты бы хотел для нее такой профессии?

А. В. Ее мама, Катя Судиловская, искусствовед по образованию, стала интерьерным дизайнером, она прекрасно разбирается в предметном дизайне. Мы вместе работали, повсюду ездили, все видели и развивались еще в те времена, когда не было электронных каталогов, мы возили с собой чемоданы бумаги. Несколько раз Катя ездила с дочкой на Миланскую выставку… Соне нравится, но я не хочу на нее давить. Сейчас новый мир, новые возможности. Она круто фотографирует, кадры композиционно получаются лучше, чем мои.

Ф. Е. Как ты считаешь, существует ли «женская» или «мужская» архитектура или дизайн? Можно это определить с одного взгляда? Я много раз слышала, что архитектура — не женская профессия.

А. В. Все зависит от того, что сейчас в тренде. Есть масса студий, которые работают просто офигенно. И невозможно сказать, кто это, пока не начнешь рыть информацию. Нет, это не связано. Это отсталость, глупость, этого давно нигде нет.

Ф. Е. У тебя был опыт в предметном дизайне, ты презентовал на выставке стол. На тот момент это было очень достойно — по функции, по воплощению. И это было раньше того момента, когда в Украине начался бум предметного дизайна.

А. В. Мне нравится не быть в струе.

Ф. Е. Но сейчас у производителей есть запрос.

А. В. У меня сейчас нет планов и желания заниматься предметным дизайном. У меня были идеи перед каждой нашей мебельной выставкой, перед каждым февралем что-то сделать. Но, честно говоря, на нашем рынке заниматься этим неинтересно. А везти куда-то?..

Ф. Е. Ну, хотя бы отправить этот стол, как идею.

А. В. Я считаю, что мировой рынок предметного дизайна перенасыщен. Я — за экологию. Можете не писать — не пишите, можете не заниматься дизайном — не занимайтесь. Когда-то я  в шутку написал пост в фейсбуке: «Можете не дизайнерить — не дизайнерите», и подписался «Л.Н. Толстой» (смеется).

Ф. Е. Когда об архитекторе говорят, что он большой профессионал или эксперт, что подразумевается?

А. В. Фрэнк Гери — профессионал? У него есть харизма, смятые листы он превратил в гигантский бизнес. Я не знаю, как это объяснить. Для одних он профессионал, для других — непонятно что. Все контекстно, очень легко потеряться в хаосе дизайна, есть масса течений, есть разные регионы.

Ф. Е. Хорошо, Леша, сколько объектов ты можешь вести одновременно?

А. В. Чем меньше, тем лучше. Я вел бы один заказ, если бы мог себе это позволить, если бы это достойно оплачивалось. Это похоже на создание саундтрека, представь, что тебе нужно написать музыку к пяти фильмам одновременно.

Ф. Е. Но у тебя могут быть объекты на разных стадиях, я имела в виду, сколько их было максимально, на пике?

А. В. В хард-времена бывало до 10. Но, если каждые 10 минут у тебя звонит телефон, заниматься каким-то креативом нереально. И непрофессионально.

Ф. Е. Есть ли партнеры в теме интерьерного дизайна, которых ты бы мог порекомендовать?

А. В. Строителей приходится менять каждые три года, потому что их профессиональный уровень не растет. Среди тех, кто занимается предметным дизайном и поставляет брендовую мебель, у меня есть постоянные партнеры, которых я задействую в тех или иных проектах. И в украинском дизайне то же самое.

Ф. Е. Что ты ценишь в партнерстве, что для тебя важно?

А. В. Только личные отношения и личные контакты, это основа всего.

Ф. Е. Каким ты видишь собственное развитие?

А. В. Языки надо учить!  Мой английский далек от совершенства, как и итальянский. Мне очень интересна Япония — японская культура, их понимание пространства. Хотелось бы поехать туда, увидеть вживую работы Тадао Андо.

Ф. Е. Твоя социальная активность, хобби?

А. В. Музыка, много музыки, хорошее кино, фильмы Хичкока могу пересматривать много раз. Очень люблю путешествовать.

Ф. Е. Есть ли архитектурное сооружение, которое нравится больше всего?

А. В. Центр Помпиду в Париже, когда я был там в первый раз, я смотрел, как состарились с 1971 года все конструкции, как менялся цвет покраски. Я ходил там три с половиной часа, как в церкви, залез на крышу (там есть смотровая площадка), это был шок… Это — архитектурная Мекка, намного круче, на мой взгляд, чем Эйфелева башня!

Ф. Е. Благодарю за интересный разговор.