А. В. — Алексей Венедиктов — Руководитель архитектурной мастерской «Special Project Venediktov».

Ф. Е. — Фаина Еренбург — Арт-директор бренда DAVIS CASA.

Ф. Е. Леша, расскажи, как ты начал заниматься архитектурой. Это случилось сразу после окончания ВУЗа – сразу появилась собственная мастерская, свои проекты – или ты работал где-то еще, проходил, так сказать, интернатуру?

А. В. Я — архитектор в третьем поколении. Мои мама, папа, дедушка, дяди, двоюродный брат, моя родная сестра – все архитекторы. Мои родители больше занимались интерьерным дизайном, в Советском Союзе эта профессия называлась «художник-оформитель». Что такое рейсшина, резиновый клей, рейсфедер, я узнал с самого раннего детства. Дед был кандидатом наук и, в один из периодов, главным архитектором Полтавы, от него я впитал очень много знаний. В общем, профессиональная судьба была предрешена, хотя в юности у меня была мечта стать кинорежиссером. Уже во время учебы в КИСИ мы снимали любительские фильмы, и даже участвовали в кинофестивале «Молодость».

Кстати, мой первый выход на широкую публику был связан не с архитектурой, а с показом нашего фильма в большом зале — сильные ощущения. В школе я был интровертом, тихоней, но во время учебы в институте расцвел, когда понял, что у меня действительно получается. Закончил ВУЗ с отличием и получил направление в мастерскую Бабушкина, но наша встреча, о которой было договорено, не состоялась, да и тамошняя обстановка мне не очень понравилась. И я ушел делать дизайн компьютерной выставки, нужно было оформить ее за неделю, я смог это сделать, мне заплатили, а потом полгода я жил на эти деньги.

Ф. Е. Получается, ты ни одного дня не работал в офисе?

А. В. Ни одного дня. Именно поэтому я не создаю свое архитектурное бюро или чего-нибудь в этом роде. Когда у меня спрашивают, отвечаю, что предпочитаю индивидуальные, а не командные виды спорта (смеется).

Ф. Е. Сейчас ты работаешь вдвоем с Тоней, твоей сестрой?

А. В. Не только, есть еще человек пять наших коллег-архитекторов, с которыми мы сотрудничаем при необходимости, по конкретным заказам.

Ф. Е. Как распределяются обязанности между тобой и Тоней? Она ведет какие-то объекты самостоятельно или вы все делаете вместе?

А. В. Я всегда тяну одеяло на себя, поэтому со мной очень трудно работать.

Ф. Е. А ты не думал, что она, возможно, тоже хочет какого-то творческого развития?

А. В. В любом моем проекте двери для креатива всегда широко открыты, но только в рамках политики данного проекта.

Ф. Е. Вы являетесь мастерской полного цикла, то есть предоставляете заказчикам всю проектную документацию?

А. В. Мы не делаем полный пакет документов, для этого есть специалисты. Я не верю в универсальность, чертежи должен делать конструктор, расчеты — инженер и так далее. Я — креатор, я разрабатываю идею и занимаюсь сопровождением каждого своего проекта до момента его сдачи заказчику. Можно провести параллель с работой съемочной группы в кино. Есть группы по две тысячи человек, есть группы по пять человек, но качество от этого не зависит, потому что одни делают блокбастеры, а другие — фестивальное кино. Меня вообще не интересует процесс, меня интересует результат.

Ф. Е. Как и заказчика. Но ведь ответственность за конечный результат все равно лежит на тебе, в том числе, ответственность за работу всех исполнителей.

А. В. Безусловно, если я кого-то рекомендую, я несу за него ответственность. Но я считаю, что наша профессия сейчас дискредитирована. Все говорят о процессе, каждый о своем, все занимаются всем, но при этом конструкция в целом не видна. Нужно иметь видение задачи с нуля до готового продукта, нужно не устать по дороге, не потерять идею. Хребет сломать очень тяжело, он либо есть, либо нет. Если его нет, то визуализация не поможет, она вообще вредна — и для заказчика, и для дизайнера.

Ф. Е. Часто встречаются клиенты, которые готовы тебе довериться без визуализации?

А. В. Мое бюро называется Special Project Venediktov, мы предлагаем «специальное» сопровождение частного клиента. Очень важен человеческий фактор, я никогда не стану работать с человеком, с которым у меня нет контакта, какой-то химии. Это бессмысленно. Каждый заказчик для меня — человек, соавтор, а не просто очередной клиент, поэтому я не беру много проектов одновременно. Пафос, статус — все это ерунда, реальное значение имеют только идея и ее финансовое подкрепление. Мы занимаемся интерьерным дизайном и частной архитектурой. Большой архитектурой я не занимаюсь принципиально, хотя имею архитектурное образование.

Ф. Е. Я знаю тебя как очень ответственного человека. Официальный юридический статус добавляет ответственности перед заказчиком или нет?

А. В. Я частный предприниматель, очень давно. Мне кажется, что это не имеет значения. Для заказчика я не являюсь никем, кроме самого себя. Это просто договоренность между людьми, которые хотят понять друг друга и сделать общее дело.

Ф. Е. Ты человек, критично настроенный по отношению к тому, что делают многие коллеги по цеху. И все-таки, есть ли работы, которые тебе нравятся?

А. В. Не совсем так, я не критикую конкретные работы своих коллег, но меня не устраивает то, что происходит в нашей профессии в целом, в большой архитектуре, а также то, во что превратилась архитектура в Киеве — уродские дома на уродских, темных, грязных улицах, уничтоженные владимирские горки и так далее. А по поводу дизайна, это отдельная, большая и грустная тема. Но коллеги мне нравятся, точнее, мне нравятся люди, которые построили что-то настоящее, а не просто клепают визуализации.

Ф. Е. Хорошо, чьи работы тебе приятно видеть?

А. В. Мне близки идеи Ольги Акуловой, мне нравятся работы Эмиля Дервиша… Я дружу со всеми, могу долго перечислять, но мне кажется, что это будет не совсем корректно.

Ф. Е. Уточни, что ты думаешь о состоянии интерьерного и предметного дизайна в Украине?

А. В. Профессиональный рынок размыт, качество работ нивелировано, заказчики давно запутались, где визуализация, а где фотография реального объекта. Нечистоплотные паблик-хабы, которые публикуют дизайн, берут все подряд и мешают в кучу. Очень плохое качество журналистики, нет никакого ценза, нет профессиональной критики.

Ф. Е. Ты хочешь сказать, что эта ситуация запутывает заказчика?

А. В. Да, то же самое происходит с мебельными салонами, где перепутаны все бренды. Короче, у нас не вырабатывается традиция. Я работаю уже 20 лет, за это время фирмы предметного дизайна должны были развиться и улучшить качество. К сожалению, качество только ухудшается. Все заняты креативом, поездками на выставки, никто не занимается развитием технологий и производства.  Процессы в мебельном производстве оптимизированы на сиюминутный зароботок…

Ф. Е. Этого очень сильно не хватает — технологий и культуры производства. Согласна, что в плане промышленного дизайна Украине пока далеко до хороших результатов, для этого нужны экономические предпосылки, нужна помощь государства, а ничего этого нет.

А. В. С другой стороны, раньше было лучше экономически, были более «дорогие заказы». На этом фоне появилось огромное количество архитекторов и дизайнеров частной практики, которые зачастую не имеют никакого образования. Они сходили на какие-то курсы, сделали в фейсбуке страницы «фамилия + дизайн», они ездят в Италию на Миланскую выставку. Знаешь, есть анекдот: тот, кто помогал заносить рояль на шестой этаж, отлично разбирается в Шостаковиче! Таким образом, количество людей вокруг профессии, «околодизайнерской публики» увеличилось, а заказов — уменьшилось. В социальных сетях сейчас идет колоссальный выхлоп никому не нужной информации, все бурлит, все публикуется… Бурная социальная дизайнерская жизнь — это хорошо. Но для заказчика, который тянется к эстетическому развитию и хочет жить иначе, это становится проблемой. Он не может дифференцировать: что такое хорошо, что такое плохо.

Ф. Е. Леша, но мне кажется, что заказчик и не должен разбираться в дизайне досконально. Важно, чтобы голоса профессиональных архитекторов звучали громче, чем тусовка в соцсетях. Иначе, откуда людям взять полезную информацию? Для этого есть журналы, но в них должно печататься больше серьезных, проблемных, образовательных статей, а не сплошной глянец. Вот ты не любишь давать интервью, а нужно! У этой темы есть серьезный социальный подтекст.

А. В. Я не считаю, что этим должны заниматься сами архитекторы. В крупных компаниях есть пиар-менеджеры, а я беру другим — я работаю уже настолько долго, что меня трудно было не заметить (смеется).

Ф. Е. (смеется) Кстати, Леша, я подозреваю тебя в коррупционных связях с Институтом Pantone. Странная история, в 2016 году ты сделал объект «Зеленая квартира», и в следующем году, бац — и зеленый объявлен цветом года! В 2018 году ты сделал квартиру в коралловом цвете — и коралловый объявлен цветом нынешнего года. Как тебе это удалось?!

А. В. Просто Pantone подписаны на мой инстаграмм (смеется). Если серьезно, я отслеживаю информацию, есть некое информационное поле — и есть интуиция.

Ф. Е. Я помню, что «Зеленый» проект был очень успешным, где он только не печатался!

А. В. Да, 250 публикаций по всему миру, от Новой Зеландии от Лондона.

Ф. Е. Но скажи, заказчикам этой квартиры было приятно?

А. В. Да, очень приятно, они делали перепосты публикаций, они любят эту квартиру и скучают за ней, когда по полгода живут в другом месте.

Продолжение следует…