К. В. — Катерина Васильева — Архитектор архитектурной мастерской «Васильева & К».

Ф. Е. — Фаина Еренбург — Арт-директор бренда DAVIS CASA.

Ф. Е. Что ты можешь сказать об архитекторах новой волны? Из тех, кто работает на рынке Украины менее 10 лет. Как профессионалы они сформировались в другое время, они в большей степени открыты изменениям, у них другое мышление.

К. В. Конечно, мы разные. Разница в большей открытости и гибкости. Во время обучения мы штудировали стилистику, законы построений, этим было сформировано определенное чувствование пропорций и гармонии. Современное образование не предполагает такого жесткого шаблона, поэтому молодые архитекторы могут быть более свободными и гибкими в своем выборе. На сегодняшний день это бесценно. Кроме того, у них есть огромный бонус — сегодняшнее информационное поле, доступ ко всей истории и к разнообразной современной архитектуре. Все это дает им возможность складывать в одном объеме непредсказуемые вещи. Архитекторам старой формации нужно стараться быть более свободными, гибкими, идти навстречу изменениям — это единственный выход, чтобы не отставать от молодых. Естественная диалектика: старое и отжившее уходит в историю.

Ф. Е. Действительно, ваше поколение сформировалось, когда мир менялся другими темпами, не было такой бешенной скорости.

К. В. Есть и другой аспект: мы формировались в советском тоталитарном обществе. Степень ответственности за проектирование и строительство была колоссальной, вплоть до уголовной. Также существовали иерархия и уравниловка, нельзя было выделяться. Молодые проектировщики не имеют над собой этого жуткого психологического пресса, наверное, еще и поэтому они могут принимать такие дерзкие решения. Но, когда я слышу историю о том, как одна очень известная молодая архитектурная студия краном поднимала металлическую лестницу на пентхаус — дважды(!), потому что первая не прошла, то это, извините, не дерзость и не степень свободы. Это степень безответственности и непрофессионализма (смеется).

Ф. Е. Среди молодых украинских студий ты могла бы кого-то выделить? Чьи работы действительно заслуживают внимания?

К. В. Я повторюсь, и назову Александрину Лукач и Юру Зименко; у Сергея Махно есть очень интересные работы. Конечно, Володя Непейвода и Дмитрий Бонеску. Еще — Ольга Акулова, Леночка Фатеева, Оксана Долгопятова, Оля Богданова, Евгений Заслуцкий… Список большой, у каждого есть что-то интересное. Интересно наблюдать за теми, кто растет, развивается, усложняется. А есть те, кто встал на определенные рельсы и с них уже не сходит.

Ф. Е. В Украине есть архитекторы, дизайнеры, декораторы, есть журналы, которые пишут о дизайне интерьера, об архитектуре. Но, по-моему, профессионального сообщества архитекторов у нас нет. Нет цеховой солидарности, нет профессиональной критики. Я не могу понять, почему?

К. В. Это правда, единого сообщества нет. Думаю, это связано с тем, что люди, которые представляют нас в официальных органах — в основном это люди старой формации, почти не практикующие, просто функционеры. Сейчас формируются некие профессиональные или творческие объединения, но не по принципу профсоюзов, а из общности мировоззрения и интересов.

Ф. Е. Не вижу ничего страшного в том, что министерства возглавляют функционеры, если только они являются хорошими менеджерами. Но отсутствие официально оформленного профессионального сообщества приводит к тому, что отсутствует профессиональная критика, отсутствуют критерии оценки. А в рыночных отношениях вопрос критики является очень болезненным. Необходимо, чтобы была признанная всеми организация, которая могла бы давать объективную оценку современным творениям. Профессиональные критики в архитектуре у нас отсутствуют в принципе.

К. В. Потому что на критику нет социального заказа. Все говорят о том, что Киев убивают — новостройками, неправильным планированием, отсутствием генплана. Все возмущаются, однако это ни на что не влияет. Отдельные группы людей борются, чтобы не застраивался Бабий Яр, не уничтожались зеленые скверы. Но это просто энтузиасты.

Ф. Е. Этим мог бы заниматься Союз Архитекторов, если бы он существовал и имел авторитет?

К. В. Чтобы это случилось, должно пройти немало времени, должна поменяться коррумпированная структура: когда застройка центральных районов будет связана с проведением открытого конкурса, когда победители не будут определены заранее, когда сознание общества поднимается до понимания, что от решения и участия каждого зависит качество жизни, застройки, выбор правительства, выбор руководителей и так далее.

Ф. Е. Мысль понятна, надеюсь, мы будем двигаться в этом направлении. Ты работаешь с разными подрядчиками. Какие качества ты ценишь в партнерах, с кем конкретно тебе нравится работать?

К. В. Честность, открытость, порядочность. Профессионализм, взаимное уважение. Желание слышать друг друга и искать компромисс. Пунктуальность. Увлеченность свои делом.

Если говорить о поставщиках, со многими компаниями я успешно работаю уже очень давно. Это DAVIS CASA, компания «Экснова» и салон «Бакстер», «Дизайн-тайм» (американский интерьер).

По свету это Оля Обыденова и компания «Сириус», которая является представителем нескольких фабрик. Это компании, которые помогают мне быть в курсе происходящего, иметь связь с производителями и технологиями. У меня был удивительный опыт работы по свету с бюро Николая Каблуки!

Ф. Е. Какова структура твоей мастерской, сколько проектов ты можешь вести одновременно?

К. В. На сегодняшний день с полной занятостью в бюро работают два человека. Остальные работают на аутсорсинге. По количеству объектов: в связи с тем, что объекты — крупные, одновременно мы ведем три-четыре объекта. Если появляются не очень большие по объему, их может быть значительно больше.

Ф. Е. Ты работаешь с той категорией клиентов, которые не разрешают делать публикацию объектов. Получается, ты не можешь принимать участие в конкурсах. Это расстраивает? Понятно, что есть сарафанное радио, довольные клиенты передают тебя из рук в руки. Но может быть можно публиковать превью? Ведь для многих заказчиков имеет значение, есть ли у архитектора какие-то публикации или награды.

К. В. В свое время у меня была возможность участвовать в конкурсах, печататься в журналах, в книгах. Сейчас, когда изменился уровень моих заказчиков, стало по-другому. Во всех договорах, которые я заключаю, прописано мое право на фото и видеосъемку на всех стадиях. Но когда работа заканчивается, оказывается, что фотографировать — нельзя. Этому есть целый ряд понятных причин: желание обезопасить собственность, попытка сохранить свои индивидуальные решения только для себя. Заказчику сложно поверить, что архитектор или дизайнер не станут это тиражировать. Это выбор каждого. Когда новый заказчик говорит: «Покажите что-нибудь из своих работ». Я отвечаю: «А вы согласитесь выставить свой дом на всеобщее обозрение?» Ответ очевиден (смеется). Для меня важно иметь возможность заявлять о себе, о моих ценностях, приоритетах, знаниях. Я очень благодарна за возможность давать интервью, участвовать в жюри конкурсов, выступать в роли эксперта

Ф. Е. Скажи, какие твои человеческие качества помогают, а какие мешают в работе?

К. В. Я эгоистична, как профессионал. Я настолько глубоко погружаюсь в решение задачи, переживаю о выполнении всех требований заказчика, каждый проект проживаю вместе с ним, буквально становлюсь им. В результате, когда задача решена, пройден путь и найден наилучший вариант, мне очень сложно принимать несогласие. Этот недостаток легкости, гибкости и некоторая закрытость, бывает, очень мешают. Сюда же можно отнести перфекционизм, до бесконечности. А помогает — увлеченность профессией, интерес к людям, любознательность, разнообразная музыка, от слоу-блюза до арт-рока. Я очень люблю музыку. Очень важно общение с близкими, с ними я могу поделиться своими проблемами, переживаниями, и в процессе общения нахожу ответы.

Ф. Е. Архитектура и гендерный фактор. Сейчас много женщин учатся на архитекторов. Как ты думаешь, почему по-настоящему известных женщин архитекторов очень мало?

К. В. За каждым выдающимся мужчиной стоит женщина. В том числе, это женщины, работающие в архитектурных мастерских, выполняющие основную массу и творческой, и рутинной работы. На слуху мужские фамилии, потому что мужчина традиционно воспринимается как организатор, руководитель. Большая архитектура связана с большими компаниями.

Ф. Е. В чем ты видишь свое профессиональное развитие в ближайшее время?

К. В. Я просто хочу продолжать свое развитие в профессии, очень хочу заняться проектированием гостиничного комплекса. Речь может идти о городской гостинице или о зоне отдыха. Как архитектору старой школы, мне бы очень хотелось сделать проект реновации исторического здания, с соблюдением канонов, но при этом внедрив в него новые технологии, дух современности. Интересно побывать в странах, где я еще не была, это всегда дает новые силы и вдохновение.

Ф. Е. Скажи, есть ли социальные проекты, в которых ты участвуешь?

К. В. Скорее нет, чем да. Если можно считать социальным проектом конкурс «Арт-спейс», то я участвую в нем в роли эксперта. Я с удовольствием откликаюсь, когда меня приглашают на обсуждение насущных проблем. Например, в журнале «Прагматика», который поднимает очень интересные темы, связанные с профессией и с реализацией.

Ф. Е. Что для тебя профессиональный успех?

К. В. Успех — это уровень доверия, который заказчик дает мастеру. Это главное.

Ф. Е. А в человеческом смысле?

К. В. Быть интересным, быть нужным, востребованным.

Ф. Е. Если архитектура — это застывшая музыка, с какой музыкой у тебя ассоциируются объекты Тадао Андо, Захи Хадид и Фрэнка Гэри?

К. В. Заха Хадид — это, скорее, музыка Space… бинауральная, перетекание пространства, времени, цвета, света. Фрэнк Гэри — Стравинский, Сильвестров и, как ни странно, музыка эпохи барокко. Татадо Андо — утренний джаз, игра солнечного света, очень много света, но это воздушный свет, который не ослепляет.

Ф. Е. Очень интересно, спасибо за интервью!